Из песни слов не выкинешь.

(народная мудрость)

Жаль, подмога не пришла,

Подкрепленья не прислали,

Что ж, обычные дела:

Нас с тобою наебали.

(Борис Гребенщиков, песня)

Столица Молдавской Автономной Советской Социалистической Республики город Тирасполь, 17 декабря 1937 года, первый час ночи. Тихо урча, к открытым тяжелым дверям порохового погреба крепостного бастиона Владимир задним ходом подъехал автофургон с крупной надписью по бортам "Хлеб".

Пороховой погреб бастиона Святой Владимир крепости,

построенной под руководством Александра Васильевича Суворова.

По верху бастионного вала - цепь солдат в фуражках с синими околышами; в руках - винтовки Мосина с примкнутыми штыками. Такие же солдаты выстроились живым коридором от дверей погреба до задней двери прибывшего автофургона.

"Афтентьев - стал выкликать красный командир с петлицами младшего лейтенанта госбезопасности, - на выход. Басюл! На выход. Белинский! На выход". Выкликаемые спрыгивали на землю, растерянно озирались, прижимая к груди тощие узелки, и, понукаемые со всех сторон, шли в дверь погреба.

Фургон, освободившийся от двух десятков "пассажиров", через Херсонские ворота крепости уехал на улицу Пушкина в тюрьму НКВД за новой партией арестованных. Минут через тридцать: "Дикусар! На выход. Дурбайлов! Евстратейчук! Егоров!", - еще десятка два человек, сутулясь, проследовали в погреб.  

Пороховой погреб внутри ныне.

Четыре ходки совершил фургон, привез 90 человек.

Временно исполняющий должность наркома внутренних дел  МАССР тов. Ривлин Лазарь Исаакович и временно исполняющий должность прокурора МАССР тов. Колодий задерживались на заседании горкома партии, но телефонировали, что скоро будут. Младшие лейтенанты госбезопасности тов. Нагорный Иван и Докуцкий Леонард, а также оперативный секретарь НКВД МАССР тов. Первухин, коротко посовещавшись, распределили обязанности в предстоящем мероприятии.

Когда "эмка" врид. Наркомвнудел, дымно чихнув, остановилась у погреба, и из нее устало вышли тов. Ривлин и Колодий, всё было готово. "Афтеньев!, - послышалось глухо из погреба, - на выход". Гр. Афтеньев, зябко поёживаясь, поднялся по ступенькам. Тов. Нагорный и Докуцкий, крепко взяв гр. Афтеньева за плечи, подвели его к краю пустой ямы, выкопанной с утра вольнонаемными гражданами в паре шагов от входа в погреб, и поначалу не замеченной арестантами за спинами солдат, выстроившихся плотной шеренгой от автофургона до погреба.

К гр. Афтеньеву, удерживаемому на краю ямы тов. Нагорным и Докуцким, двумя быстрыми шагами сзади приблизился тов. Первухин и выстрелил ему в затылок из нагана Смирнского - нагана, переделанного для стрельбы малокалиберными патронами. Выстрел был тихий, как хлопок в ладоши. Тело гр. Афтеньева мгновенно обмякло, и тов. Нагорный и Докуцкий легонько подтолкнули его в сторону ямы. Гр. Афтеньев плашмя упал на дно ямы и стал производить там скребущие движения ногами (руки его были надежно связаны за спиной); и только два контрольных выстрела в повернутый кверху левый висок прекратили эту досадную возню.

Сидевший в кабине фургона писарь посмотрел на наручные часы и красным карандашом сделал пометку в копии приговора: 17/XII 1ч.56.

"Басюл!" - послышалось из-за дверей погреба. Вышел со связанными руками гр. Басюл. Всё повторилось. "Белинский!" - и Белинский, посучив ногами, успокоился...

Писарь привычно делал пометки: 17/XII 1ч. 58, 17/XII 1 ч. 59... На каждого казнимого уходило от одной до трех минут. 

На четвертом десятке тов. Нагорный и Первухин поменялись ролями: теперь стрелял тов. Нагорный, а тов. Первухин ассистировал. Затем пришла очередь тов. Докуцкого. И тов. Докуцкий не посрамил славного звания чекиста.

В 4-15 вывели последнего на сегодняшнюю ночь приговоренного - Царана Кирилла Кондратьевича, 1901 г.р., уроженного села Жура Рыбницкого района МАССР.   

Писарь с облегчением пролистал последние листы приговора: остальные 76 осУжденных приговаривались к 10 годам исправтруд лагерей. "Вот и славненько", - подумалось писарю.

Девяносто еще теплых бывших человек четырьмя слоями лежали в стылой яме. Тов. Докуцкий, деловито обойдя яму по периметру и подсвечивая себе карманным фонариком, произвел еще несколько выстрелов в головы лежащих, показавшихся ему недостаточно мертвыми. Латунные гильзы хрустели под подошвами яловых сапог тов. Докуцкого.

В света фар "эмки" тов. Докуцкий, Нагорный, Первухин, Ривлин и Колодий подписали акт о приведении приговора в исполнение. Типа этого:  

На этом рабочий день чекистов был закончен. Завтра им предстояла очередная бессонная ночь: следовало умертвить следующую партию врагов народа. Для этого уже была готова рядом еще одна расстрельная яма.

Наряд солдат из оцепления, вооружившись лопатами, споро и привычно засыпАл землей могилу. 

Всего же в течение 1937-38 годов в Тираспольской крепости было расстреляно и зарыто около 5 000 человек. Крепость снесли в 60-70 годах, построив на ее месте жилой микрорайон. От крепости оставался лишь бастион Святой Владимир, куда жители окрестных домом сносили всякую дрянь, начиная от строительного мусора и кончая пищевыми отбросами. На удивление, городские власти смотрели на это сквозь пальцы: огромная свалка росла, утопив в себе даже здание порохового погреба. И лишь когда в начале 90-х мусорку решили ликвидировать, стало понятно, что под ней пытались скрыть в течение долгих десятилетий.

Нож бульдозера, чуть зацепив верхний слой земли, лежащий под помойкой, вывернул наружу человеческие черепа, раздробленные кости, фаланги пальцев. Вызвали милицию, археологов... Собралась толпа жителей окрестных домов, в которой шмыгали личности с трудно запоминающимися, будто стертыми, лицами и нашептывали, мол, немцы, суки, фашисты проклятые, сколько советских людей уничтожили...

Археологи свое дело знали: каждый костяк тщательно очищался от земли скребками и кисточками, паковался в отдельный мешок и отправлялся судмедэкспертам. Каждая находка - пуговицы, монеты, полуистлевшие обрывки газет, спичечные коробки - подробно описывалась и заносилась в отчет.

Через пару дней подъехал президент с охраной. Шевеля бровями, постоял на краю ямы. Поинтересовался у археологов, чем еще можно им помочь. Засобиравшись, обреченно спросил: "А может, все-таки немцы?". Археологи молча показали ему пару расползающихся в руках "протоколов трусу" ("трус" (укр.) - обыск; кто забыл, до 1940-го МАССР входила в состав Украинской ССР), датированных 1937-м годом.

Три сезона продолжались раскопки. Из земли извлекли восемьсот скелетов. Конца и края работе видно не было: исследовали лишь небольшую часть территории бастиона. В среде руководства зрело глухое недовольство, дескать, пора заканчивать эту бодягу. Робкий писк археологов, мол, там же из стен ям торчат кости, во внимание принят не был.

Профессора, руководившего археологами, вынудили подписать бумагу о том, что на бастионе могил больше не осталось, и работы свернули. Кости загрузили в большие деревянные ящики и в несколько приемов похоронили в огромной братской могиле метрах в пятидесяти от бастиона. 

Лето 1993 года.

"Вот такие вот дела"...

Но это лишь присказка. Казалось бы, было - и было, быльём поросло. Но эта история имеет продолжение. И это продолжение мне что-то смутно-пресмутно напоминало. По ночам ворочался: где-то я уже подобное то ли слышал, то ли читал. Вспомнил!

"Топтыгин был  служака-зверь,  умел берлоги строить  и  деревья  с  корнями  выворачивать; следовательно, до некоторой степени  и  инженерное  искусство  знал.  Но  самое  драгоценное качество его заключалось в том, что он во что бы то ни стало  на  скрижали Истории попасть желал, и ради этого  всему  на  свете предпочитал  блеск кровопролитий. Так что об чем бы с ним ни заговорили: об торговле  ли,  о промышленности  ли,  об  науках  ли  -  он  все   на   одно   поворачивал: "Кровопролитиев... кровопролитиев... вот чего нужно!"" (М. Е. Салтыков-Щедрин)

На скрижали Истории попасть!

Чуть отступим назад во времени. Археологи, что были задействованы в раскопках на бастионе, глухо пороптав, как-то успокоились. Экспедиции опять же всякие, скифские курганы, романтика. Один только неугомонный попался, борзый какой-то: как выпьет, бывало, так и ну рассказывать о трех сезонах на Тираспольской крепости: кости, черепа, пулевые отверстия, протоколы трусу... Трезвый тоже рассказывал и всё сокрушался: ходят, мол, и теперь прямо по могилам, праздники на могилах устраивают (действительно, на бастионе, что ни год, так в День города всё норовят какие-то театрализованные представления представлять с плясками да песнями), а под их ногами, буквально в метре - груды костей. Всё к совести взывал. Одно слово - борзый. Так и будем его дальше именовать - Борзый.

И таки дождался наш Борзый своего часу! И четверти века не прошло, как после очередной плановой смены Верхней власти к руководству "культурной отраслью" города пришли новые люди, назовем их собирательным именем Топтыгин. Топтыгин был на хорошем счету у прежнего руководства,  умел берлоги строить  и  деревья  с  корнями  выворачивать; следовательно, до некоторой степени  и  науку археологию знал.  Но  самое  драгоценное качество его заключалось в том, что он во что бы то ни стало  на скрижали Истории попасть желал.

А как без кровопролитиев на скрижали-то попасть? Тяжело. И вспомнил тут Топтыгин нашего Борзого-археолога. Призвал к себе: "И что, прямо кровопролитие-кровопролитие было? И что, косточки так и лежат неупокоенные? Ай-ай-ай... А давай мы их выроем под телекамеры и на экранах телевизоров покрасуемся. А?"

Борзому-то нашему все эти экраны - как зайцу стоп-сигнал, но он смекнул (во всяком случае, ему показалось, что смекнул): вот он - случай закончить дело четверть-вековой давности и спать спокойно, не чуя больше под ногами хруста костей. Одно слово - археолог, в эмпиреях весь, в иллюзиях.

Ударили по рукам. 

... Экскаватор осторожно снял полметра грунта. Лопатой копнули - ничего. Копнули второй раз - пусто. Топтыгин заёрзал. "Щас-щас", - Борзый воткнул лопату в дно неглубокой ямы, лопата во что-то уперлась. Руками разгребли комья сырой земли:    

Топтыгин приободрился: скрижали - вот они, рукой дотянуться. Соорудили тент из чего Бог послал, Топтыгин организовал работникам харчевание, все повеселели. 

Набежали, как и сулилось, телевизионщики с местных телеканалов. Топтыгин ажныть светиться стал от осознания.

Мэра залучили, Сам Президент почтил... "А кто ж вот это вот всё?" - "А вот, извольте знать, Топтыгин, Михаил Иванович". - "Молодец, Топтыгин, хвалю".

После этого желать Топтыгину стало больше нечего: на скрижали попал. Одно раздражало, сна и аппетиту лишало: Борзый. Он со своей "методикой исследований" буквально достал, если не сказать зае@ал: мало того, что две (!) недели расчищал первую расстрельную яму (65 костяков), так еще умудрился обнаружить вторую! А потом третью! Четвертую! Пятую! Шестую! А ведь всё ж уже телевизионщиками отснято, мэр с президентом почтили, что ему, хороняке, надобно еще?! 

На второй яме Топтыгин объявил: "Ну всё, Борзый, поигрался ты в свою археологию, хватит. Давай, быстренько выдергиваем покойничков из земли - и шабаш. Недели хватит? Что, не хочешь так? Ну так тебя никто тут насильно не держит". 

Борзый обильно плевался и виртуозно матерился, но деваться было некуда. И стал он выдергивать этих самых покойничков, как редиску. Какие там артефакты? Какие там отчеты? Бегом, бегом...

А ям-то расстрельных в бастионе осталось немеряно. И лежать в них остались сотни, тысячи. Лежат они примерно так:

Лето 2017 года. Тирасполь, бастион Святой Владимир.

"Вот такие, брат, дела". У меня таких карточек - как гуталину на гуталиновой фабрике. Не хочу утомлять.

Так к чему это я всё? Даже не знаю. Вот очередной День города, 14 октября 2017 года, мероприятие на бастионе Святой Владимир:

Когда рыли этот бутафорский (просто бутафорский!) колодец, что за спиной ряженых "суворовских солдат", уже после того, как наш археолог Борзый, плюнув, ушел из "проекта", наткнулись еще на одну могилу с 85 покойниками. За 6 (шесть) часов она была очищена полностью (праздник на носу!). Стахановцы, ёпта! Документы? Артефакты? Нет, не слышали.

А люди ходят себе, радуются... Праздник! Интересно, хоть кто-нибудь из них слышит под ногами хруст костей?

А Борзый уже давно пить перестал. Совсем. Говорит, не помогает: хруст всё равно слышу, а печень шалить стала.

При чём тут название статьи и эпиграф к ней? Пёс его знает. Но у меня такое ощущение, что меня и моих сограждан кто-то постоянно тупо на@бывает. Нет?

P.S. 30 октября 2017 года.

Было бы несправедливо зло не закончить этим:

30 октября 2017 года.

Людей пришло неожиданно много. Батюшки - православные и католические - душевно отпели невинно убиенных. Духовой оркестр Главного штаба ВС ПМР... Воинский салют... Много хороших правильных слов о памяти, о вечной памяти...

42 гроба с останками 436, наконец, упокоенных человек. Плюс те 800 с лишним, что уже лежат рядом. А остальные почти четыре тысячи? Так и будут хрустеть у нас под ногами?